В гости к Оке, Поленову и косулям
18 октября 2020
К югу от Москвы, в сторону Подольска, мы с подругой направились в последних числах июля. В прогнозе упорно светилась молния, а мы её упорно игнорировали.
Электричка Москва – Тула1, прямиком до Тарусской. Таруса – Цветаевская ведь. Но мы в этот раз к Поленову шли. Его крохотный дом-музей укутан туманом Оки и берёзовой гривой, зеленью.
Стартовали от деревни Страхово. Ночевать должны были на берегу, на следующий день – заглянуть в музей и добраться до посёлка Бёхово. Километраж детский: около 6 километров. Но мы застряли, ели пришли.
В первый день ещё были сухими. Дорога по лесу петляла и пару раз заводила в овраги, пока не вышли к советскому пансионату, где всё ещё разливают компот в столовке и пионерские тренажёры облезают краской. У него свой выход к лесу, за детской каруселью. Потом – свалка преющая и указатель грандиозной пещеры, которая живёт где-то сама по себе.
Мы посмотрели на время, когда услышали шум Оки по левую руку и недетский грохот – где-то за шеей. Два часа дня. Больше прогноз игнорировать не пришлось, гром потряхивал землю, и мрачная влага стояла у самой макушки. Вышли к полю. Оно – поленовское. И ещё русское, как хотите понимайте.
Поле было слева от дороги. За ним – берег реки. Усадьба Поленова и нужная стоянка где-то впереди за поворотами.
Я подумала о костре, который может не случиться, и стала беспокойно пилить глазами проводницу. Она перевела взгляд с меня на поле и повернулась к нему лицом:
- Можно палатку поставить и на ближайшем берегу – там много рыбацких пристаней. Так что напролом по полю…
Трава по грудь, где-то – по плечи, сырая и колкая. Мы шли буквально с закрытыми глазами, куда вели ступни, изредка подглядывая дорогу. Ох и прочувствовали каждый шаг. На трети пути услышали, как рухнул воздух. Где-то совсем близко, впереди. И подскочили четыре косули, молоденькие, с огромными, пуганными глазами. Рассыпались по полю: мы не успели даже заметить, в какие стороны.
Знатно перепугались, но спустя пару минут вышли на дорогу. У берега и правда дрожали хрупенькие пристани. Но места для палатки мы не нашли. Пришлось – назад. По тому же полю. А потом снова в обратную сторону. Ох и хохотала нам вслед молния. Так хохотала, что сжалилась. Нас тучи как-то неведомо обошли, только легонько хряпнул дождик. Но мы к тому времени уже уместились возле одной пристани и успели даже выкупаться в Оке. Костёр решили укрыть под ветвями ивы.
Разводили часа полтора. Сначала бодро: я зачем-то разулась и гоняла босиком к полю за сухими колосьями, а потом – к соседней пристани расхищать чьи-то остывшие угли да кое-какие дрова. Кора и любые ветви (каких у берега реки маловато) отсырели, и пришлось долго прогревать их мимолётным огнивом сухой травы. Спустя час мы отчаялись настолько, что стали разворачивать сырые сосиски и пожёвывать колосья.
Но разгорелся-таки. Меленький, низёхонький, свой, тёплый. От счастья плясали вкруг него одичалыми шаманками, а потом напились чаю с гречкой и долго высиживали туманную пристань печали. У самых губ Оки, влажных и горячих. Замирали дыханием – губами целованные. Приходила ондатра – шарить свои норы под берегом. А по ту сторону сидел рыбак, плевал в быструю воду.
Она включила старые безделицы с детских дискотек пятизвёздочных отелей Египта. И мы просто смотрели, как мякнет огонь в густой, еле-звёздной темени.
Спать холодно и мокро. Это была ночь, когда мы много ворочались и мало дышали, боясь разбудить друг друга. Ещё подрагивали. В четыре утра выглянул рассвет. Мы вскоре собрались и выдвинулись нагонять километры.
Трава пропиталась ночным дождём. Поэтому, когда проводница в очередной раз скомандовала: «Прём насквозь!», мы вымокли до нитки. Еле дотопали, через узенький расхлябанный мост, до усадьбы. А там – только машина нерадивых путников и отъевшийся кот: вторник у них выходной.
Мы сдались и переночевали в домике, который снимал отец подруги. А утром вернулись к коту и успели купить билеты.
Поленова зовут Василий Дмитриевич, он жил на рубеже XVIII и XIX веков. Его деревенский дом и при жизни был музеем. Внутри – много русского деревянного зодчества, памятников Древнего Египта и очаровательные росписи тарелок госпожи Елены, сестры. Особенно тонкая серия работ о временах года. Ещё "Христос и грешница" - про всепрощение, картина светлая.
Дом, как сам Поленов, как его картины, как природа за окном – упокоенные, кажется, вовек. И с благодарностью свои миги проживающие. Там ровно дышится и чуть теплит у лопаток.
Меня оживляют бешенные перевалы, поэтому с Поленовым случилась только симпатия. Но не всем же штормить и искриться. Тут тайна Оки, и ивы с берёзами, и круглые нравы.
После музея мы направились к Бёховской церкви. Её, как и две школы, строили на деньги Василия-художника. Церковь крохотная, уборная и одинокая. С её высокого крыльца видно поля и пейзажи.
Тут всё – его. Тихое концентрированное счастье, под лёгкой дымкой в лёгкой тоске. Похоже на наш недавний костерок: тихонький он, а лечит. Рядом кладбище, где Поленов похоронен с семьёй. Долго стояли там с закрытыми глазами и дышали. Дождь разразился и гладил нам кудри.
А потом мы вернулись в Москву.
